Узорная скалка
Эта история произошла в одном маленьком польском городке. В нем жил уже пожилой мастер по дереву – пан Войцех. Лицо у него было доброе, носил он бороду и усы: белые они были. В его небольшой подсобке, где он вырезал разные вещички, висела в красном углу икона: каждый раз перед началом дела молится перед ней мастер, широко крестится. Веры он – нашей, православной. В тот день, как обычно, зажёгся свет: это Войцех неслышно вошёл в свою мастерскую. В ней вкусно пахнет деревом, стружками. Тепло, уютно по-домашнему. Пан Войцех очень любит проводить здесь рабочее время: пилить, строгать, жужжать рубанком.
— Кто вы будете на этот раз: ольховые, березовые, липовые поленца? — спрашивает Войцех тихонько, заглядывая в тёмный угол. Там штабелями лежат деревянные брусы, он их сам нарубил ещё прошлым летом. Теперь они хорошенько просохли, затвердели, так и просятся в руки.
Войцех в полголоса запел какую-то песенку и бережно взял в руки липовое поленцо: ах, как вкусно запахло оно!
«Фабрика сделала заказ на кухонные принадлежности», — неспешно думает Войцех, — «из этой липы выйдут отличные скалки. Будут служить хозяйкам!»
Он, кряхтя, пододвинул табурет и уселся за свое рабочее место. Сначала долго вглядывался в дерево, изучал каждую его трещинку, каждый излом замысловатого рисунка. Он всегда так делал, прежде чем создать новую, прекрасную вещь.
«Приступим, что-ли!» — вздохнул старый мастер, взялся за рубанок.
— Ой, ай, больно! — вдруг запищало под ним что-то, но Войцех нисколько не удивился. Он привык.
-Потерпи немного, потерпи, — спокойным голосом ответил он, погладил шершавое дерево.
-Тебе надо стать гладким, чистым, прекрасным! Ради этого стоит потерпеть!
— Но больно же! — снова взвизгнула под ним липа и подпрыгнула. — Ты больно трёшь!
— А ты все-таки потерпи чуть-чуть, это пройдёт! Вот увидишь, какой станешь! Сама не будешь жалеть, никогда! — уговаривает мастер, упорно делает свое дело.
— Да я больше не могу! — липа заплакала, сморщилась, затряслась под бережными руками, — ты что такое со мной делаешь? Зачем мне эти две ручки! Ай, снова больно!
Но Войцех терпелив. Он нисколько не обижается на неблагодарное дерево, на глазах превращающееся из необтесанного бревна в ладную вещичку.
— Вот, посмотри, ты уже полноценная скалка! Дай, только отполирую тебя!
— Но это щекотно! Я не хочу! Мне и так нравится!
— Смотри, возьмёт тебя в руки хозяйка и сейчас же занозит себе палец. Разве можно так?
— Ну и пускай! Это мои занозы… Ай!
— Да я уже и окончил, — улыбается Войцех, с любовью смотрит на готовую скалку. — Эх, изузорить бы тебя!
— Да ты что! — скалка подпрыгивает, падает на пол и укатывается поскорее в угол, — ни в коем случае! Ни за что!
И мастер с сожалением откладывает ножик, молча берет следующее поленце, повторяется то же самое.
Незаметно летят часы, быстро работает Войцех. Вот уже двадцатая скалка забелела свежим деревом на столе. Одно лишь поленце осталось. А мастер уже порядком устал, больше не спорит с деревом, резче его движения. Стонет от этого каждое из них все громче, негодует, сердится.
— Вот двадцать первую кончу, — бормочет Войцех себе под нос, — и на боковую. Пора!
Действительно, за окном темнеет, хотя и лето: только-только отцвела акация: разбросала вокруг свои нежные лепестки…
Войцех привычной рукой взял рубанок, снял первые стружки. Потом ещё, ещё — светлый липовый цвет заполоняет пространство, чёрные стружки сыпятся на пол. Вдруг мастер остановился, замер: а ведь что-то не так, как всегда происходит! Молчит поленце!
— Ты живое? — Войцех осторожно постучал по дереву.
— Живое!
— А почему…
— Терплю!
Войцех устало провел рукой по лицу, склонился ближе к липе.
— А… Почему?
— Так ведь ты делаешь меня прекрасной! Потому и терплю.
Долго молчит старый Войцех, опустил голову, думает. За окном медленно наступает ночь. Молчит и липа, не торопит усталого мастера.
— А если я тебя… изузорю? – проговорил мастер и тут же с сомнением покачал головой:
— Да ведь это больно, больнее, чем снять стружку! А, может, согласишься? Тогда ты будешь приносить необыкновенную радость людям… Хочешь, я расскажу тебе, как радуются ребятишки, когда видят узорную выпечку? Как любуются такими скалками хозяйки: о, это не те скалки, которыми в минуту гнева замахиваются они! А тобою никто не ударит другого, ты будешь слишком прекрасна для этого.
— Я верю, — липа вздохнула и замерла: — не надо слов!
Откуда взялись силы у Войцеха! Словно бы вдохновение коснулось его души, окрылило и тело. Всю ночь узорил он скалку: трудная это была работа, но мастером был старый Войцех. Терпела деревянная скалка, не шевельнулась, не сказала горького слова.
Когда несмелое солнышко заглянуло в оконце, то увидело седую голову, упавшую на руки. Крепко спал человек! А рядом, на столе, лежали двадцать скалок, а ещё одну — прекрасную, узорчатую, сжимали сквозь сон искусные пальцы. Вдруг загромыхало что-то снаружи, послышался голос:
— Пан Войцех, пан Войцех! Спишь? Пан Милош хочет узнать, готов ли заказ?
Человек входит в помещение, подбегает к столу.
— Знатная работа, пан! Знатная! — он цокает языком, гладит нежное дерево, любуется цветом.
Войцех неловко поднимается, с извинением смотрит сонными глазами: простите, кажется, совсем заспался!
— Пан Милош купит все двадцать, очень хорошая работа, я…
Вдруг человек осекается — взгляд его падает на двадцать первую скалку.
— Какой… Какое же чудо! Пан Войцех! Это… так красиво!
Он бережно берет её в руки, водит пальцем по узору, любуется.
— Замечательная скалка!
… Быть может, я никогда не узнала бы эту историю, если бы мне не подарили ее — узорную скалку! Волшебная она была, радость приносила всем, кто смотрел на нее. Но как же я узнала обо всем том, что было написано ранее? Очень просто! Ведь у меня была еще одна скалка: простая, плоская. Вот я и услышала их разговор:
— Ты будешь жить в одном шкафчике со мной? Обрати внимание, здесь достаточно тесно, пузатые кастрюли не дают жизни! Постоянно пихаются! Иногда мне хочется их поколотить!
Узорная скалка – у нее и голос был совсем другой: нежный такой, приятный, — ответила:
— Это ничего, я уступлю местечко. И подумай сама, если бы кастрюли не были пузатые, наша хозяйка не смогла бы наварить супа на большую семью…
Плоская скалка фыркнула и внимательно вгляделась в свою собеседницу:
— Вот ты какая… Красивая!
Она помолчала и потом тихо добавила:
— Мне тоже предлагали узоры… Только это больно. Не хотела я потерпеть, к чему это… Вот ты? Небось плакала тогда, сознайся? Конечно, плакала. Это ведь даже не стружку снимать… А что теперь?
— А теперь мне не больно, я счастлива! – просто ответила скалка.
Плоская хотела еще что-то спросить, но пришлось прервать их разговор: к тому времени я уже навела порядок, освободила место на высокой полочке: там стояла резная подставка, разделочная доска с деревянными птичками на спинке, туда же положила я узорную скалку. Такие скалки – не только для работы: это украшение, радующее глаз, сердце. Солнышко тут же позолотило лучиком красавицу, теплым светом залило её.
Я оглядела кухню, захлопнула дверцу шкафчика: в привычную темноту погрузилась плоская скалка.
Анна Минковская